В отечественной исторической науке под воздействием идей норманнизма и текстологического гиперкритицизма конца ХIX века утвердилось мнение о том, что ПВЛ является малодостоверным источником и в вопросе о том, кто такие варяги, и кто такой Рюрик, нужно прежде всего обращаться к иностранным источникам.
Если взглянуть на работы крупных историков последних двух веков, то мы увидим, что их фактически не интересует мнение самих летописцев о варягах. Свои концепции они выводят из сообщений иностранных источников, а тексты летописей рассматривают либо как малодостоверный источник, либо как сильно искаженный, из которого можно только частично или при определенном перетолковании извлечь информацию о варягах. Стало модным проявлять недоверие к летописям, сыпать цитатами из малоизвестных для обывателей иностранных источников, демонстрируя свою эрудицию и проницательность. При этом эрудиты почему-то забывали, что за критическим анализом ПВЛ нужно точно также подвергать критическому анализу и иностранные источники. Эти источники, так же как и летописи несут на себе отпечаток многих переписываний и переделок, поздних вставок и изъятий, сомнительных догадок, а не реальных фактов. Их точно также нужно проверять насколько они согласуются или нет с другими источниками. Но, как правило, их просто цитируют без дальнейшего анализа. При этом также сказывается то, что отечественные историки всегда испытывали пиетет перед западной наукой, смотрели на нее как на зерцало объективности. Многие выводы иностранных историков, прежде всего из германоязычной среды, принимались без всякого критического анализа, хотя их выводы и взгляды могут быть тенденциозными, могут быть продиктованы политическими мотивами или просто патриотизмом, стремлением приписать своим предкам как можно больше подвигов или какой-нибудь значительный вклад в историю и культуру. Многие германоязычные авторы еще испытывали и националистические предубеждения по отношению к славянам. Хорошо известно, что и Байер и Шлецер и Миллер даже не скрывали своего презрения к славянам. Байер при всех его блестящих способностях к языкам, пребывая в России, так ничего и не выучил по-русски, считая наверно ниже свое достоинства учить такой варварский язык. Шлецер о Несторе писал: «Глупый монах, лгавший так безрассудно, верно, думал, что патриот непременно должен лгать[U1] ». В другом месте, чтобы подчеркнуть превосходство немецких источников и принизить значение русских летописей, Шлецер пишет: «Известно, что въ число нашихъ(Немецкихъ) переписчиковъ, которые въ среднемъ веке сохранили нам столько драгоценностей изъ древняго міра, не очень легко входили люди безъ всякаго образованія…На противъ того, Рускіе монахи кажется вообще были по большей части обыкновенные и со всемъ необразованные люди, которые въ Монгольскій періодъ сделались совершенными варварами».[U2] У датчанина Томсена, несмотря на всю наукоемкость работы, сплошь и рядом встречаются субъективные оценки, продиктованные его гордостью за своих далеких предков. Как пример, приведу только один забавный отрывок из его работы. Так он берет сообщение Ибн-Даста о русах, в котором ни слова нет про скандинавов, пересказывает его контекст: «перед лицом врага повиновение и единодушие подразумеваются у них сами собою; припомним их поединки, их мужество, их жестокость по отношению к побежденным, их стройный рост, их красоту и т.д.». А потом добавляет следующее заключение: «все это черты, которые и у западных писателей особенно прилагаются к Норманнам»[U3] . Конечно стройный рост, красота и мужество могут быть отнесены только к норманнам, славяне никак не тянут))) Серьезнейший аргумент очень объективного западного ученого))). Немец Фасмер, которого все у нас очень любят, подгонял славянские имена под германские и скандинавские из патриотических чувств. Клейбер в 1965 году в научной работе совершенно серьезно высказывал мысль, что именно скандинавы научили славян пользоваться костром для передачи сигналов, наверное, представляя себе славян крайне убогими и забитыми, так как даже самые отсталые племена в Африке, Южной Америки и Австралии знают, как пользоваться огнем для передачи сигналов. Этот перечень тенденциозных, поверхностных или наивных взглядов западных ученых можно продолжать. Тем не менее, магия западной учености и давление иностранных «авторитетов» оказывало неизменное влияние на отечественных историков и их отношение к варяжской проблеме и летописям. Чтобы не быть голословным, я хотел бы привести наиболее яркие примеры отношения к текстам ПВЛ в вопросе о варягах из работ известных отечественных историков, а потом разобрать сами тексты ПВЛ, которые так не любят разбирать историки и стараются обойти в вопросе о варягах. В своей «Истории государства российского», первые тома которого вышли в свет в 1818 году, Карамзин Н. М. (1766-1826) так решает вопрос, кто такие варяги:«Прежде всего, решим вопрос: кого именует Нестор Варягами? Мы знаем, что Балтийское море издревле называлось в России Варяжским: кто же в сие время - то есть в IX веке - господствовал на водах его? Скандинавы, или жители трех Королевств: Дании, Норвегии и Швеции, единоплеменные с Готфами. Они, под общим именем Норманов или Северных людей, громили тогда Европу». И далее Карамзин задает риторический вопрос: «Предпринимая такие отдаленные путешествия и завоевания, могли ли Норманы оставить в покое страны ближайшие: Эстонию, Финляндию и Россию?». И последовательно на него отвечает: «А как в то время, когда, по известию Несторовой летописи, Варяги овладели странами Чуди, Славян, Кривичей и Мери, не было на Севере другого народа, кроме Скандинавов, столь отважного и сильного, чтобы завоевать всю обширную землю от Балтийского моря до Ростова (жилища Мери), то мы уже с великою вероятностию заключить можем, что Летописец наш разумеет их под именем Варягов.» Как видим для ответа на этот вопрос Карамзин обращается в начале, чисто к литературному приему, а не к научным аргументам, пытаясь вызвать в голове читателя романтические образы викингов, как бесстрашных мореходов и завоевателей. После этого, как бы в подтверждение своих слов, Карамзин ссылается на текст ПВЛ, не цитируя его: «Сам Нестор повествует, что Варяги живут на море Балтийском к западу, и что они разных народов: Урмяне, Свис, Англяне, Готы. Первое имя в особенности означает Норвежцев, второе - Шведов, а под Готами Нестор разумеет жителей Шведской Готии. Англяне же причислены им к Варягам для того, что они вместе с Норманами составляли Варяжскую дружину в Константинополе. Итак, сказание нашего собственного Летописца подтверждает истину, что Варяги его были Скандинавы». И далее Карамзин конкретизирует, кого нужно иметь в виду под скандинавами прибывшими с Рюриком: «Напрасно в древних летописях Скандинавских будем искать объяснения: там нет ни слова о Рюрике и братьях его, призванных властвовать над Славянами; однако ж Историки находят основательные причины думать, что Несторовы Варяги-Русь обитали в Королевстве Шведском, где одна приморская область издавна именуется Росскою, Ros-lagen.»[U4] После этого Карамзин уже обращается к норманнистической аргументации, которая утвердилась со времен Байера. По сути, Нестору приписывается то, что Карамзин усвоил из предшествующих норманнистических работ. Точные цитаты из ПВЛ Карамзин не приводит, но пытается при этом придать сообщениям летописей норманнистический смысл. Так фраза (Сам Нестор повествует, что Варяги живут на море Балтийском к западу, и что они разных народов: Урмяне, Свис, Англяне, Готы.), судя по упоминанию западного предела, отсылает нас к записи в недатированной части летописи, где сообщается о расселении варягов от предела Симова на востоке, до земли Агнянской и Волошской на западе. Так как скандинавы не граничили никак с пределом Симовым, Карамзин и обходит молчанием этот предел. Также он пытается навязать мнение, что в этом тексте якобы под варягами понимается собирательный термин для скандинавов, а также для англов, которые тоже были наемниками на службе у византийских императоров. Но, как мы увидим из разбора текстов ПВЛ, такого смысла нет в приводимом отрывке. Обращаясь же к Рюрику, Карамзин вынужден признать, что никаких скандинавських источников о Рюрике нет. Тем не менее, вопреки этому заявляет, что Варяги-Русь обитали в Швеции. Это мнение он черпает просто из предшествующих норманнистических работ, где есть ссылки на иностранные источники. К разбору летописной статьи 862 года он даже не приступает. Да оттуда и невозможно извлечь доказательство шведского происхождения Рюрика. В целом можно сказать, что Карамзин либо перетолковывает тексты ПВЛ под сформировавшиеся у него на основании норманнистических работ взгляды, либо просто игнорирует их, если не может привести внятные объяснения.
Другой известный историк Соловьев С.М. (1820-1879) также обращается к теме варягов в своем монументальном труде «История России с древнейших времен», который начал выходить с 1851 году. В отличие от Карамзина, Соловьев все-таки указывает на оба отрывка из летописей и пытается первый из них проанализировать и вывести из него скандинавизм варягов. Обращаясь к описанию племен колена Иафетова Соловьев пишет:
«Идя далее к северо-востоку, летописец, по своим понятиям, переходит на противоположный, северный скандинавский берег Балтийского моря, и говорит, что по Варяжскому же морю сидят варяги – вот сюда к востоку, до предела Симова; по тому же морю сидят и к запад, до земли Английской и Волошской. Не останавливаясь здесь, летописец хочет перечислить все европейские народы, принадлежащие к племени Иафетову, и начинает так свое перечисление: варяги, свеи(шведы), урмане(норвежцы), готе (русь, по некоторым спискам), агняне (англичане), галичане (быть может жители Валлиса, Pays des Gals, волхва (вероятно, общее название романских народов), римляне, немцы, корлязи (быть может французы, западные каролинги, как думает Круг), )» Вельдицы (венециане), фрягове (кажется в тесном смысле генуэзцы). Следовательно, кого же летописец разумеет под именем варягов? Ясно, что это имя у него есть общее: варяги живут по Балтийскому морю к востоку, до предела Симова, и к западу по тому же морю живут до земли Английской – вот границы варягов! Мы знаем, и летописец знает, что в этих пределах живут шведы, норвежцы, готы, летописец их именно и называет до англичан. Итак, варяги летописца суть скандинавы» [U5] Соловьев весь отрывок из недатированной части летописи объясняет как последовательное перечисление племен сначала с юга Балтийского моря с запада на восток, а потом как бы переходит на северный берег. Рассуждение о пределах расселения варягов он относит, получается к Скандинавии, не конкретизируя народы. А затем сразу начинает перечислять народы Европы. Причем рассказ про пределы расселения варягов рассматривается им как доказательство того, что это собирательный термин для скандинавов. Здесь также сразу бросаются в глаза натяжки. Если речь в отрывке о пределах расселения варягов идет о северном береге Балтийского моря, т.е. Скандинавии, то совершенно не понятно, причем тут Англия. С пределом Симовым Скандинавский полуостров также не соседствует. Далее Соловьев обращается к записи летописи под 862 годом: «Второе место летописи: послы от соединенных племен славянских и финских пошли за море к варягам-руси; эти варяги, прибавляет летописец, зовутся русь, точно так как другие варяги зовутся шведами, иные норвежцами, англичанами, готами». После этой фразы без всяких пояснений идет фраза: «На приведенных местах летописи основывается мнение о скандинавском происхождении варягов-руси, и основывается крепко; вот почему это мнение древнейшее, древнейшее в науке, древнейшее в народе» [U6] . Откуда берется этот вывод – совершенно не понятно. Соловьев никак не объяснил, как варяги-русь превратились в шведов. Во-первых, в самом тексте мы видим, что другие варяги, а не русь, зовутся шведами. Тем не менее, он заявляет, об очень крепком основании. Во-вторых, Соловьев, вслед за норманнистами, добавляет «варягов» к слову «другие» и получает фразу «другие варяги», которой собственно нет в тексте летописи. Фактически, как и Карамзин, Соловьев хочет подогнать текст летописи под уже установившиеся свои умозрительные концепции.
Другой известный историк Ключевский В. О. (1841-1911), как и Карамзин, свои рассуждения о варягах начинает с напоминания про «грозу северных морей»: «С начала IX в., с конца царствования Карла Великого, по берегам Западной Европы начинают рыскать вооруженные шайки пиратов из Скандинавии. Так как эти пираты выходили преимущественно из Дании, то они стали известны на Западе под именем данов. Около этого же времени и на речных путях нашей равнины стали появляться заморские пришельцы с Балтийского моря, получившие здесь название варягов» [U7] Фактически упоминания западных хроник о морских походах и погромах побережья западной Европы, Ключевский пытается перенести в Восточную Европу в виде проникающих вглубь территории Руси речных походов скандинавов. Впитав романтические стереотипы о викингах и их походах, Ключевский с легкостью поддается мифу, о неких тысячекилометровых походах по рекам Руси, не особо вдумываясь в существенную разницу между морскими походами с неожиданными налетами, и плаванье по рекам, с волоками и порогами, где нет никакого фактора внезапности и нет возможности уйти в море от преследующего противника. Храбрые викинги, дескать, ничего не боялись. Этот наивно-романтический, детский взляд на скандинавов до сих пор присутствует в работах отечественных историков. Время появления варягов-скандинавов на Руси также обосновывается Ключевским исходя из иностранных источников, таких как Бертинские анналы(которые также многократно переписывались, самый ранний список относится только к концу XI века и даже не в Бертинском монастыре составлен. Фактически эта рукопись современница Нестора, и также отстоит на несколько веков от времени посольства в Ингельгейм и призвания варягов, как и ПВЛ). ПВЛ оказывается непригодной для этого. Пруденций, который вообще ничего не знал о Руси, и сообщение которого содержит противоречия, оказывается лучше разбирается в истории Руси и является более важным источником, чем летописец. В той же лекции в разделе «Их происхождение» Ключевский ссылается на ПВЛ, но опять же без точной ссылки и не цитируя текст. Он не пытается разобраться в тексте, а сразу приписывает ему определенный смысл.
«Эти балтийские варяги, как и черноморская Русь, по многим признакам были скандинавы, а не славянские обитатели южнобалтийского побережья или нынешней Южной России, как думают некоторые ученые. Наша «Повесть временных лет» признает варягов общим названием разных германских народов, обитавших в Северной Европе, преимущественно по Варяжскому (Балтийскому) морю, каковы шведы, норвежцы, готы, англы».[U8]
Ни самих этих уникальных признаков при этом Ключевский не приводит, ни точных цитат из летописи и их разбора. Фактически тут Ключевский использует тот же прием, что и Карамзин, уходя от обсуждения смысла летописных записей и делая вид вроде и так все понятно. Даже ссылка на летописи(обратите внимание) построена по образцу Карамзина. Ключевский, который в принципе любит сыпать цитатами, вдруг почему-то перестает это делать и никакого разбора самих цитат летописи не приводит, что демонстрирует такое же, как и у многих других историков XIX века пренебрежение к текстам русских летописей по варяжской проблеме.
Если мы обратимся к исследователям, которые непосредственно занимались изучением текста летописей, то мы обнаружим довольно удивительную картину. Исследование летописей велось не столько с точки зрения исследования содержания летописей, выявления точного смысла того, что хочет донести тот или иной летописец, сколько с точки зрения поиска нестыковок, вставок, компиляций, заимствований. Так крупнейший знаток русского летописания конца XIX начала XX века Шахматов А. А. (1864-1920) рассматривал известия летописей о древнейшем периоде истории Руси, как наслоение различных глухих преданий, легенд и слухов, которые к тому же многократно правились. При таком подходе, искать точный смысл фраз не имеет смысла. Собственно Шахматов и превращает свое исследование в некую азартную игру по поиску начального свода и «двойного» дна, некоей другой истории, глубоко зарытой за «иносказательностью», многими редактированиями и переделками текста. Так в своей работе «Сказание о призвании варягов»(1904) он вначале проводит текстологический разбор сохранившихся списков летописей с целью восстановить первоначальный текст ПВЛ, а затем, на протяжении всей остальной части(с 50 по 82 страницы), пытается этот текст «перевести» на «научный» язык. Другими словами подогнать его под свои умозрительные концепции. В результате у Шахматова появляется совершенно новая «фантасмагорическая» картина истории древней Руси. В этом «восстановлении» истории Руси роль летописного текста сводится лишь к глухим намекам и «аллегориям». Он так и пишет: «Не подлежит сомнению, что в основании трех древних версий Сказания лежат не выдумки, не ученые теории, а народные предания, правда, предания эти облечены книжниками в сложные сказания, преследовавшие определенную цель – объяснить начало русской земли, правда, они приняли вид схематической притчи о происхождении государства, приспособленной к пониманию детей школьного возраста (Ключевский)…».[U9] Фактически все восстановление он осуществляет на основании предшествующих научных работ, иностранных источников и субъективной интрепретации некоторых сообщений летописей. При таком подходе мнение летописцев о варягах приобретает минимальное значение, а восстановление исторических событий во многом будет зависеть от субъективного толкования «детских притч» исследователем с привлечением другого косвенного материала. И Шахматов фактически и не вдумывается в сообщения о варягах летописцев. Полностью принимая норманнистическую теорию о том, что варяги есть скандинавы, он начинает «перетолковывать притчи» с такой фантазией, что даже норманнистам такое не снилось. Так, например, для объяснения более раннего упоминания Руси в ПВЛ, чем призвание Рюрика, он придумывает теорию про скрытый колонизационный поток варягов-руси из Скандинавии через новгородские земли в Киев. При этом новгородцы якобы, к которым первыми прибыли эти варяги-русь счастливо забывают о нем. Варяги же, которых вместе с Рюриком приглашают новгородцы, русью уже не называются. Новгородские летописи не знают об этом. И только по ошибке киевский летописец отождествляет их с русью и вносит ПВЛ. Я думаю, уже и так понятно, к чему такой подход к летописи и истории может привести. Интересно даже посмотреть, на основании чего собственно академик Шахматов уверовал в шведскость Рюрика и варягов. Он указывает на работы Тунманна и Томсена, где высказывается мысль о том, что от финнского названия Ruotsi происходит якобы название Русь у славян. Никакого анализа работ этих западных «авторитетов» не приводится. Для Шахматова полностью доказывающим положением оказывается указание Томсена на то, что русскому названию Сумь, соответствует Suomi. В подтверждение он также ссылается на Бертинские анналы и Лиутпранда Кремонского тоже естественно без всякого критического разбора этих текстов. Другими словами мнений западных «авторитетов» и цитат без какого-либо разбора из двух иностранных источников вполне достаточно, чтобы перечеркнуть сообщения летописцев и начать их перетолковывать. Шахматов даже полностью повторяет доводы норманнистов о беспомощности славян, которые просто без финнов никак не могли узнать, как же называются шведы. Хотя летописи пестрят указаниями на то, что шведов русские знали под их самоназванием свеев, под которым их знала вся Европа. И бегать для этого к финнам им совсем было не нужно.
В советское время, исследование летописей ушло от радикализма Шахматова. Но в вопросе о варягах по-прежнему многие исследователи пренебрежительно относились к мнению самих летописцев. Приселков М. Д.(1881-1941), будучи учеником Шахматова, так же безоговорочно признавал, что под варягами могут пониматься только скандинавы и собственно даже не обсуждал вопрос об этнической принадлежности варягов. Нестора же, как и Шахматов, он объявлял норманнистом:
«Предшественники Нестора сообщали, как мы уже знаем, о варяжском происхождении князей и указывали, что от водворения княжеской власти произошло название Руси и Русской земли, но никто из них не остановился на вопросе, почему бы от варягов могло произойти название Руси. Нестор, весьма вообще любивший точные этнографические и географические термины, входивший в вводной части своего труда всегда в рассмотрении их происхождения, не мог удовлетвориться здесь таким простым сопоставлением варягов - Руси и пройти его без объяснения. Вот почему первым нашим «норманистом» самого крайнего направления, т. е. построителем гипотезы о том, что Русь есть название одного из варяжских племен, был Нестор. По его мысли, когда северные племена, во главе с новгородскими словенами, изгнав насильников-варягов за море, потом вынуждены были отправиться за море же, чтобы звать от варягов себе князей, они пришли именно к племени Русь. Вероятно, чтобы парализовать возражение, что такого племени варяжского за морем нет, Нестору пришлось сослаться на то обстоятельство, что приглашенный князь Рюрик с братьями якобы явился княжить к словенам, «пояша по собе въсю Русь»» [U10]
Академик Лихачев Д. С.(1906-1999) считал варягов скандинавами, но приписывал Нестору выдумывание легенды о том, что варяги назывались русью и жили в Скандинавии. Чтобы показать систему рассуждений Лихачева, я процитирую большой отрывок из его работы:
«…Нестор объясняет название Руси так: Русь — это и есть варяги. Русь — варяжское племя, то самое, откуда происходили призванные братья — Рюрик, Синеус и Трувор. Название варяжского племени Русь передалось славянским племенам, призвавшим к себе представителей Руси. Вот почему, чтобы избежать противоречий, Нестор вставляет имя Руси в принадлежавшее его предшественнику летописцу перечисление племен и народов, населявших европейский Север: «варязи, свей, урмане, готе, русь, агняне, галичане, волхва» и т. д. В самый рассказ о том, как были призваны варяги, Нестор к словам предшествующей летописи «и идоша за море к варягом» добавил: «к Руси; сице бо ся зваху тьи варязи Русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си». Но как избегнуть возражения, что сейчас (во времена летописца) скандинавский Север не знает племени Русь? Нестор находит выход из этого затруднения в утверждении, что три брата явились на Русь со всем своим племенем: «пояша по себе всю Русь». Вся Русь, таким образом, переселилась на юг без остатка; вот почему ныне и нет среди скандинавских племен племени с названием Русь».[U11]
Лихачев убежден, что под варягами можно понимать только скандинавов, поэтому этот же взгляд он приписывает и Нестору и всем остальным летописцам. Согласно Лихачеву, Нестор (или тот автор, который скрывается за ним) считал, что именно варяги назывались первоначально русью и от них произошло название Руси. Поэтому, Лихачев Нестору приписывает несколько вставок в первоначальный текст летописи. Думая, что варяги это скандинавы, он сначала вносит название руси в текст из недатированной части летописи («варязи, свей, урмане, готе, русь, агняне, галичане, волхва»), чтобы разместить русь среди народов севера Европы. Затем вставляет пояснение в статью 862 года: «к Руси; сице бо ся зваху тьи варязи Русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си». И наконец, чтобы избежать недоумений, откуда же взялась русь в Скандинавии и почему сейчас ее там нет, добавляет фразу : «пояша по себе всю Русь», т.е. все переселились из Скандинавии на Русь. Эта концепция выглядит стройной, но только на первый взгляд. Во-первых, невозможно доказать одновременность всех этих правок одним летописцем. Во-вторых, в перечне народов речь идет не только о народах Севера Европы, но и о волохах и галичанах, которые далеко не в Скандинавии живут. Довольно странно думать, что если вписать в этот перечень русь, то все поймут из этого, что это скандинавский народ. Кроме того, русь в этом перечне появляется потому, что летописец хотел показать, что люди Руси является такими же потомками Иафета, как и остальные народы Европы. Без указания руси этот отрывок полностью лишался бы смысла. В этом соль этого отрывка, а не в том, чтобы просто перечислить народы Европы. В-третьих, вставка пояснения в статью 862 года, никак не означает, что речь идет о руси, как скандинавах. Из отрывка этого вообще не следует. Получается, что Нестор позаботился вставить русь в перечень европейских народов, из которого мало кому (разве что академику Лихачеву) придет в голову вывод, что под русью имеются ввиду скандинавы, но зато в основном отрывке о Рюрике и призвании варягов, он дает пояснение, которое наоборот противоречит тому, что русь - это шведы или норманны, и вообще никак не указывает на то, что они скандинавы.
Академик Рыбаков Б. А.(1908-2001) также придерживается мнения, что под варягами нужно понимать скандинавов. Это просто для него исходный постулат, который он даже не обсуждает. Он отрицал только какую-либо историчность за самой легендой о призвании варягов, тем самым отрицая вклад скандинавов в образование древнерусского государства. Рыбаков считает, что вообще вся варяжская легенда это просто вставка какого-то летописца-норманниста, который извратил смысл летописи, и что первоначальный текст летописи, составленный полянином-киевлянином не содержал вообще упоминаний варягов. «Чья-то рука изъяла из «Повести временных лет» самые интересные страницы и заменила их новгородской легендой о призвании князей – варягов.»[U12] Такого же взгляда придерживался и Никольский Н.К. : « Нормано-корсунская доктрина заменила собою отсеченный конец утраченной повести о Поляно-Руси, оставшихся в своде без всякого продолжения».(Никольский Н.К. Повесть временных лет как источник…) Во многом в своем подходе к анализу летописей Рыбаков следует за Шахматовым. В этой связи очень показателен пример из его работы «Киевская Русь и русские княжества XII-XIII веков». На странице 120 он начинает разбор недатированной части летописи и пишет: «Ввиду единства вводной, недатированной части в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях примем в качестве основного текст Лаврентьевской в известном издании А. А. Шахматова и приступим к отысканию «швов»».[U13] И Рыбаков вслед за Шахматовым начинает погоню за поиском «швов» и нестыковок. С этой точки зрения Рыбаков тщательно разбирает отрывок про потомков Иафета, в котором упоминаются варяги. Полностью две страницы (121-122) посвящены поиску «швов» в этом отрывке. Но никакого такого же тщательного смыслового анализа этого отрывка, с целью выяснения, кто же такие варяги, в книге нет. Сам поиск «швов», конечно также важная работа, которая позволяет вскрыть различные наслоения в тексте, но в отрыве от анализа содержательной стороны не дает правильно восстановить изначальный текст и логику автора. Субъективные концепции и представления исследователя идут впереди анализа самого текста. Так, об одной фразе из того же отрывка из недатированной части летописи Рыбаков пишет: «Он (отрывок из летописи) начинается ничем не оправданным противопоставлением поляков, пруссов и чуди каким-то другим народам: «Ляхове же и Пруси и Чудь приседять к морю Варяжскому; по сему же морю седять Варязи семо к въстоку до предела Симова; по тому же морю седять к западу до земле Агляньскы и до Волошьскы»»[U14] Фраза Рыбакова выглядит просто какой-то ошибкой, так как в отрывке, который он цитирует, только одним варягам противопоставляются ляхи, пруси и чудь (строго говоря, нет и особого противопоставления). Но если вспомнить, что Рыбаков, как и Шахматов, a priori считали, что под варягами летописцы имели в виду только собирательный термин для скандинавов, то эта фраза Рыбакова становится понятной. Интересно также, что ни до, ни после в тексте Рыбаков не делает никаких оговорок по этому поводу. Извлечь из ПВЛ, что думает Нестор о варягах, Рыбаков даже не пытается. Он просто приписывает Нестору свое понимание этого термина, сложившееся у него на основании совершенно других работ и источников. И далее в тексте книги, по мере комментирования текста летописи он без всяких пояснений слова летописца о варягах заменяет своим пониманием этого термина: «Первые сведения о соприкосновении норманнов со славянами помещены в летописи под 859 годом (дата условна)». [U15] Хотя про норманнов в статье от 859 года нет ни слова. Точно также обращаясь к описанию пути из Варяг в Греки, он пишет: «Здесь детально, со знанием дела описан путь из Византии, через всю Русь на север, к шведам. Это – путь «из Грек в Варяги»»[U16] Нигде, ни в одном списке летописи не указывается при описании этого пути ни Скандинавия, ни шведы, ни норманны.
Недостоверность легенды Рыбаков видит в анекдотичности братьев Рюрика, которые как он считает, являются просто ошибкой перевода со скандинавских языков. «О Рюрике сказано, он пришел с родами своими» («sine use» – «своими родичами») и верной дружиной («tru war» - «верной дружиной»)».[U17] Сразу оговоримся, что это не соответствует действительности и сейчас филологами, в том числе и норманнистами доказано, что такой грамматической конструкции нельзя получить. Еще одним аргументом Рыбаков считает то, что рассказ о призвании Рюрика напоминает один эпизод в Хронике Видукинда Корвейского. На этом же, кстати, настаивает и другой известный исследователь Данилевский И. Д. Речь идет о посольстве бриттов к саксам. Вот это место из хроники:
«И вот, когда распространилась молва о победоносных деяниях саксов, [жители Британии] послали к ним смиренное посольство с просьбой о помощи. И послы [из Британии], прибывшие [к саксам], заявили: "Благородные саксы, несчастные бритты, изнуренные постоянными вторжениями врагов и поэтому очень стесненные, прослышав о славных победах, которые одержаны вами, послали нас к вам с просьбой не оставить [бриттов] без помощи Обширную, бескрайную свою страну, изобилующую разными благами, [бритты] готовы вручить вашей власти. До этого мы благополучно жили под покровительством и защитой римлян, после римлян мы не знаем никого, кто был бы лучше вас, поэтому мы ищем убежища под крылом вашей доблести. Если вы, носители этой доблести и столь победоносного оружия, сочтете нас более достойными по сравнению с [нашими] врагами, то [знайте], какую бы повинность вы ни возложили на нас, мы будем охотно ее нести"»[U18] . В целом мы видим, что этот отрывок имеет только поверхностное сходство с описанием летописи. Здесь только фраза про обширную страну, изобилующую разными благами, похожа на летописную. Мне кажется, нет достаточных оснований для утверждения о заимствовании этой легенды о призвании саксов русским летописцем. Да и нужно доказать еще, что она ходила устно как легенда или предание. Думать, что летописец под впечатлением от чтения Видукинда Корвейского на латыни составил легенду о призвании варягов, вообще не приходится. И даже если бы он услышал пересказ этой легенды, то скорее от южнобалтийских славян, которые жили непосредственно возле саксов, а не от скандинавов. Гипотезу о том, что варяги являются южнобалтийскими славянами, Рыбаков считает недостаточно обоснованной. В качестве прототипа Рюрика для легенды о призвании варягов Рыбаков допускает датского конунга Рорика Ютландского.
Другой исследователь летописей Никитин в своей работе «Основания русской истории» пытается идти по другому пути, чем Рыбаков и Лихачев, не принимает сразу гипотезу о норманнстве варягов, но чтобы подогнать отрывок из недатированной части летописи о потомках Иафета под норманнистическую концепцию просто после слова варязи вставляет двоеточие, которого нет ни в каком списке летописи: «ляхове же и пруси и чюдь приседать к морю Варяскому; по сему же морю седять варязи: семо - к востоку, до предела Симова; по тому же морю седять къ западу до земли Агляньски и до Волошьскые. Афетово же колено и то варязи: свеи, урмане, готе, русь, агляне, галичане, волхове, римляне, немце, корлязи, венедици, фрягове и прочии» [Ип.,4]». После чего пишет, что данная фраза в летописи «вводит нас в географию «варяжских племен», как очень метко охарактеризовал эти перечни М.Н.Тихомиров». [U19] Конечно, если метко расставлять двоеточия в тексте, где их не было, то очень метко можно, получать перечни варяжских племен и выдавать варягов за скандинавов. Хотя Никитин и признает весомость аргументов в пользу южнобалтийского славянского происхождения варягов, но это все взято из других источников. В летописи он никаких намеков не видит.
Этот перечень примеров можно продолжать. Но я думаю этих примеров из самых известных отечественных историков вполне достаточно, чтобы проиллюстрировать отношение, которое сложилось в отечественной науке к сообщениям летописцев о варягах. Конечно, нужно отметить, что далеко не все исследователи высказывали такое пренебрежение к мнению летописцев. В советское и постперестроечное время Кузьмин А. Г. указывал на то, что из сообщений летописцев вообще не вытекает никакой норманнизм. В настоящее время Фомин В. В. также отстаивает эту позицию.
После этого обзора работ, посвященных варягам и варяжской легенде, я предлагаю рассмотреть сам текст ПВЛ и все-таки выяснить, что думают авторы летописи о варягах. Большинство этих мест крайне неинформативны. Только два места из летописи, где упоминаются варяги, и на которые ссылается большинство историков, представляют интерес. Я буду приводить цитаты по Лаврентьевскому списку, и только, если будут встречаться важные разночтения, буду приводить другие списки. Первый отрывок, где упоминаются варяги, содержится в самом начале ПВЛ, в недатированной части, там, где идет описание земель, которые были разделены между потомками Ноя. Это описание автор летописи берет из хроники Георгия Амартола. После слов «[и] рѣку Тигру. текущи межю Мидъı и Вавилономь» летописец вставляет дополнительное описание земель Иафета, которого нет в греческом источнике.
До Понетьского морѧ . на полънощнъıӕ странъı Дунаи Дьнѣстръ . и Кавкаисинскиӕ горъı . рекше Оугорьски и ѿтудѣ доже и до Днѣпра. и прочаӕ рѣки Десна Припеть Двина . Волховъ Волъга . ӕже идеть на востокъ в часть Симову .
A. в Афетовѣ же части сѣдѧть Русь . Чюдь. и вси ӕзъıци . Мерѧ . Мурома Весь Моръдва . Заволочьскаӕ Чюдь . Пермь Печера Ӕмь . Оугра Литва . Зимѣгола Корсь . Сѣтьгола Любь Лѧхове же и Пруси Чюдь пресѣдѧть к морю Варѧжьскому по сему же морю сѣдѧть Варѧзи сѣмо ко въстоку до предѣла Симова . по т[о]муже морю сѣдѧть къ западу до землѣ Агнѧнски и до Волошьски .
Б. Афетово бо и то колѣно Варѧзи Свеи. Оурмане [Готе] Русь . Агнѧне Галичане . Волъхва Римлѧне Нѣмци . Корлѧзи Веньдици Фрѧгове и прочии доже присѣдѧть ѿ запада къ полуночью и съсѣдѧтьсѧ съ племѧнемъ Хамовъıм .(ПСРЛ. т.1)
Как видим, летописец дополняет Георгия Амартола и вставляет сначала географическое описание северных стран, а потом дает два этнографических описания. Это дополнение к Георгию Амартолу и отнесение Руси к потомкам Иафета позволяет летописцу согласовать историю Руси с библейской историей, включить восточных славян в контекст Священной истории.
Это дополнение летописца носит компилятивный характер. В нем можно выделить два описания народов севера, как я и сделал. Для удобства анализа я выделил эти описания народов, обозначив их буквами «А» и «Б». (Понятно, что в тексте летописи этого нет). С этим согласны и большинство исследователей. Оба отрывка начинаются с фраз «в Афетовѣ же части» и «Афетово бо и то колѣно» и в обоих встречается упоминание Руси. Фактически это две цитаты, вставленные в текст без особого согласования. Оба описания колена Иафетова выглядят скорее как самостоятельные описания, чем как дополнения одно к другому. Хотя для летописца они, скорее всего, представляли собой именно дополнения одного другим, так как перечни народов составлены по различным принципам. Из этого наблюдения следует один очень важный вывод. Летописец составлял этот отрывок не «с чистого листа», а компилировал из, как минимум, двух более ранних письменных источников. Другими словами существовали уже письменные источники с описанием народов севера и потомков Иафета до составления ПВЛ в конце XI- начале XII века.
Также здесь нужно отметить, что После фразы Афетовѣ же части сѣдѧть Русь . Чюдь . и вси ӕзъıци идет перечень 14 финно-угорских племен, который очень близок к перечню племен. которые платят дань руси, и который помещен чуть дальше в летописи (а се суть инии ӕзъıци . иже дань дають Руси . Чюдь . Мерѧ .Весь . Мурома . Черемись . Моръдва . Пермь . Печера Ӕмь . Литва . Зимигола Корсь . Норова . Либь : си суть свои ӕзъıкъ . имуще ѿ колена Афетова .иже жиоуть въ странахъ полунощнъıхъ (ПСРЛ. т.1)). Рыбакова Б. А. считает, что здесь присутствует нарушение логики первоначального повествования, и что этот перечень был вставлен позже, первоначально же текст не содержал этого перечня племен, а просто заканчивался на фразе вси ӕзъıци (иже дань дають Руси). Но предположение Рыбакова не очень убедительно. Списки обоих народов все-таки не совпадают, и рассогласование их выглядит вполне продумано. Так в перечне народов платящих дань руси нет угров (венгров), что соответствует действительности, зато добавлены народы, которые действительно платили дань руси. Скорее всего, можно говорить о том, что летописец пользовался одним и тем же источником, для составления отрывка «А» и перечня народов платящих дань руси. Рыбаков правда видит в отрывке «А» сплошную компиляцию, где каждая фраза взята из другого источника. Действительно, текст выглядит довольно рассогласованным, но со всеми выводами Рыбакова согласиться трудно. Прежде всего, нельзя представить, что летописец компилировал буквально из обрывков фраз. Фактически, это получается не цитирование, а просто складывание в законченные предложения из отдельных фраз. Очень сомнительно, что летописец работал таким образом. Скорее речь идет о том, что перед летописцем был источник с довольно подробным описанием народов Европы или севера Европы, которые относились к потомкам Иафета. Этот источник он сократил, оставив только упоминания Руси и ближайших соседей, так как его интересовало, прежде всего, донести до читателей, что русь также является потомками Иафета. Другими словами, он скорее выбрасывал какие-то предложения из текста, что приводило к его рассогласованию. Возможно даже, что не сам Нестор, а кто-то из последующих летописцев, в целях экономии места мог сократить этот перечень народов. Но Рыбаков прав в том, что не в первоначальном виде сохранился этот отрывок. Остается также загадкой, какой текст мог послужить летописцу источником. Однако, несмотря на редакторские правки, этот отрывок несет в себе очень важную информацию и на нее нужно обратить особое внимание.
Прежде всего, видно, что все племена, которые перечисляются в этом отрывке, располагались с юга от Балтийского моря:
А. в Афетовѣ же части сѣдѧть Русь . Чюдь . и вси ӕзъıци . Мерѧ . Мурома Весь Моръдва . Заволочьскаӕ Чюдь . Пермь Печера Ӕмь. Оугра Литва . Зимѣгола Корсь . Сѣтьгола Любь Лѧхове же и Пруси Чюдь пресѣдѧть к морю Варѧжьскому по сему же морю сѣдѧть Варѧзи сѣмо ко въстоку до предѣла Симова . по т[о]муже морю сѣдѧть къ западу до землѣ Агнѧнски и до Волошьски . (ПСРЛ т.1)
«В Иафетовой же части сидят русские, чудь и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печера, ямь, угра, литва, зимигола, корсь, летгола, ливы. Ляхи же и пруссы, чудь сидят близ моря Варяжского». По этому морю сидят варяги: отсюда к востоку - до пределов Симовых, сидят по тому же морю и к западу - до земли Английской и Волошской. (пер. Лихачева)
Скандинавия и скандинавские народы в этом отрывке вообще не упоминаются. Отдельно указывается, что племена ляхи, пруссы и чудь живут возле моря Варяжского на южнобалтийском побережье. И тут же в этом перечне упоминаются варяги, и сказано, что варяги селятся от предела Симова на востоке, до земли Агнянской и Волошской. В Ипатьевской летописи вместо Агнянской стоит Агарянской, но это, скорее всего, ошибка переписчика:
по сему же морю сѣдѧть Варѧзи сѣмо къ вьстоку . до предѣла Симова . по тому же морю сѣдѧть къ западу . до земли Агарѧньски и до Волошьс̑кыє . (ПСРЛ т.2)
Предел Симов на востоке – это Волжская Булгария. Определить же западный предел расселения варягов несколько сложнее. Под землей Агнянской в данном случае нужно понимать не Англию, а земли на юге Ютландского полуострова, откуда англы переселились в Англию. Эта провинция до сих пор называется Angeln. С этой территорией непосредственно соседствовало самое западное из южнобалтийских славянских племен – племя вагров. С юго-востока к ваграм подходила граница Франкской, а потом и Священноримской империи, на жителей которых и распространялось название волохов. Таким образом, летописец указывает, что варяги селились, начиная от территорий на севере Руси, вдоль речных коммуникаций, вплоть до Волжской Булгарии, и далее на запад вдоль южного берега Балтийского моря, вплоть до Ютладского полуострова. Все земли в Южной Балтике были в IX веке заняты либо балтами, либо славянами. Немцы не имели выхода к Балтике. Вся юго-западная часть Балтики была заселена славянскими племенами. Соответственно и летописец под варягами имеет в виду южнобалтийских славян. Также из отрывка «А» следует, что автор понимает под варягами именно народ, а не какую-то социальную группу. Для летописца - это народ, который является потомками Иафета и расселяется на определенной территории.
В отрывке «Б» дается просто перечень народов, куда попадают также скандинавские народы и народы Западной Европы.
Б. Афетово бо и то колѣно Варѧзи Свеи . Оурмане [Готе] Русь . Агнѧне Галичане . Волъхва Римлѧне Нѣмци . Корлѧзи Веньдици Фрѧгове и прочии доже присѣдѧть ѿ запада къ полуночью и съсѣдѧтьсѧ съ племѧнемъ Хамовъıм .(ПСРЛ т.1)
Потомство Иафета также: варяги, шведы, норманны, готы, русь, англы, галичане, волохи, римляне, немцы, корлязи, венецианцы, фряги и прочие, - они примыкают на западе к южным странам и соседят с племенем Хамовым. (пер. Лихачева)
В Лаврентьевский список явно закралась ошибка, вместо «к полуночью» должно стоять «к полуденью»(к югу). Поэтому Лихачев логично следует в переводе за Ипатьевским списком:
Афетово же колѣно и то Варѧзи . Свеи . Оурманє . Готѣ . Русь . Аглѧнѣ . Галичанѣ . Волохове . Римлѧнѣ . Нѣмци . Корлѧзи . Венедици . Фрѧговѣ . и прочии присѣдѧть ѿ запада къ полуденью . и съсѣдѧтсѧ съ племенем̑ Хамовомъ .(ПСРЛ т.2)
В Академическом и Радзивиловском списке в отрывке «Б» слово «русь» отсутствует, но оно также присутствовало в Троицком списке. Это может не означать поздней вставки в текст, а скорее всего, просто случайный пропуск при переписывании текста. Тем более, что термин Русь присутствует, во всех версиях Ипатьевской летописи. Как видим, варяги перечисляются отдельно от Свеев и Урман, т.е. рассматриваются автором, как отдельный народ. Также варяги не отождествляются с Русью.
Исходя из анализа этих отрывков мы приходим к следующим выводам:
Оба автора «этнографических отрывков» рассматривают варягов как народ, а не наемников, социальную прослойку, конфедератов, военный союз, дружинников, гвардию императора и т.д., то что так любят распространять норманнисты. Это вытекает из самого факта включения их в перечень других народов.
Авторы и отрывка «А» и «Б» не отождествляют варяг со скандинавами, и не используют термин «варяги», как собирательный для скандинавских народов.
Автор отрывка «А» включает варяг в перечень южнобалтийских народов и указывает границы расселения варягов вдоль южного побережья Балтийского моря, от Ютландского полуострова, до северных территорий Руси.
Автор отрывка «Б», перечисляя потомков Иафета, также указывает варягов отдельно от шведов и норманн, другими словами рассматривает их как отдельный от них народ.
Авторы обоих отрывков также не делают никаких отождествлений варягов и руси.
Перед разбором статьи 862 года о призвании Рюрика. Необходимо также рассмотреть статью 859 года, на которой также любят спекулировать норманнисты:
[6367 (859)] [И]маху дань Варѧзи изъ заморьӕ . на Чюди и на Словѣнех . на Мери . и на всѣхъ Кривичѣхъ . а Козари имаху на Полѧнѣх̑ . и на Сѣверѣх̑ и на Вятичѣхъ . имаху по бѣлѣи вѣверицѣ ѿ дъıма(ПСРЛ т.1)
В год 6367 (859). Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со словен, и с мери, и с кривичей. А хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке от дыма. (пер. Лихачева)
«Из заморья» не обязательно должно пониматься как с противоположного северного берега Балтийского моря, как это пытается представить известный источниковед-норманнист Данилевский: «(напомню: согласно «Повести», новгородцы искали себе князя «за морем», выражение, которое в «Повести» связано исключительно со Скандинавией)». И относительно немцев, и относительно готландцев, и относительно шведов, приплывавших на Русь, употреблялся термин «из заморья». В НПЛ младшего извода читаем : «6745(1237 г) Того же лета приидоша Немце в силе велице изь заморья в Ригу» (ПСРЛ т.3) Из заморья означает просто другую страну, из которой можно приплыть на Русь по морю. Естественно, что страны южнобалтийских западных славян также подпадают под эту категорию. «Зацикливаться» на шведах и норманнах нет никаких оснований.
«[6370 (862)] Изъгнаша Варѧги за море и не даша имъ дани . и почаша сами в собѣ володѣти . и не бѣ в нихъ правдъı . и въста родъ на родъ . [и] бъıша в них̑ усобицѣ. и воєвати почаша сами на сѧ [и] рѣша сами в себѣ . поищемъ собѣ кнѧзѧ . иже бъı володѣлъ нами . и судилъ по праву . [и] идаша за море къ Варѧгомъ к Русı . сице бо сѧ звахуть и .варѧзи суть. ӕко се друзии зъвутсѧ Свое. друзии же Оурмане. Анъглѧне друзıи Гъте тако и си
рѣша . Русь . Чюдь [и] Словѣни и Кривичи. всѧ землѧ наша велика и ѡбилна . а нарѧда в неи нѣтъ . да поидѣте кнѧжитъ и володѣти нами. и изъбращасѧ . г҃ братьӕ с родъı своими. [и] поӕша по собѣ всю Русь . и придоша старѣишии Рюрикъ [сѣде Новѣгородѣ] а другии Синеоусъ на Бѣлѣѡзерѣ . а третии Изборьстѣ Труворъ . [и] ѿ тѣхъ [Варѧгъ] прозвасѧ Рускаӕ землѧ Новугородьци ти суть людьє Нооугородьци ѿ рода Варѧжьска . преже бо бѣша Словѣни».(ПСРЛ т.1)
В этом отрывке бросается в глаза то, что фраза «к Русı . сице бо сѧ звахуть и .варѧзи суть. ӕко се друзии зъвутсѧ Свое. друзии же Оурмане. Анъглѧне друзıи Гъте тако и си» явно не согласуется с контекстом следующей фразы, где Русь вместе с другими народами обращается к варягам. Поэтому эту фразу давно уже подозревают как позднюю вставку. Эту мысль высказывали Шахматов А. А., Тихомиров М. Н. Нужно отдать должное, но задолго до них отдельные летописцы тоже это заметили и эту нестыковку попытались исправить. Так в Академическом и Радзивиловском списке слово «Русь» во фразе «рѣша . Русь . Чюдь [и] Словѣни и Кривичи» заменили на «Руси». Получилось «рѣша . Руси . Чюдь [и] Словѣни и Кривичи» - «сказали Руси Чюдь [и] Словени и Кривичи».
Кроме того, такого пояснения нет в Новгородских летописных сводах. А новгородцы, как никто другой знали, кто такие варяги.
«И въсташа Словене и Кривици и Меря и Чюдь на Варягы и изгнаша я за море; и начаша владети сами собе и городы ставити. И въсташа сами на ся воеватъ, и бысть межи ими рать велика и усобица, и въсташа град на град, и не беше в нихъ правды. И реша к себе: «князя поищемъ, иже бы владелъ нами и рядилъ ны по праву». Идоша за море к Варягомъ и ркоша: «земля наша велика и обильна, а наряда у нас нету; да поидете к намъ княжить и владеть нами». (ПСРЛ т.3)
Также эта фраза отсутствует и в Никоновской летописи.
«В лето 6367. Въсташа Словене, рекше Новгородци, и Меря, и Кривичи на Варяги, и изгнаша ихъ за море, и не даша имъ дани, начаша сами себе владети и городы ставити; и не бе в нихъ правды, и возста родъ на родъ, и рати, и пленениа, и кровопролитиа безпрестании. И по семъ събравъшеся реша къ себе: «поищемъ межь себе, да кто бы въ насъ князь былъ и владелъ нами; поищемъ и уставимъ таковаго или отъ насъ, или отъ Казаръ, или отъ Полянъ, или отъ Дунайчевъ, или отъ Варягь». И бысть о семъ молва велиа: овемъ другаго хотящемъ; таже совещавшася послаша въ Варяги.» (ПСРЛ т.9)
В буквальном переводе текст Лаврентьевской летописи звучит так: «пошли за море к Варягам, к Руси, так бо себя зовут и варяги суть, как вот другие зовутся Шведы, другие Норманны, Англяне, другие Готы, так и эти».(перевод Лавр лет.)
Фраза несколько туманна. С подачи норманнистов ее практически все историки передают как противопоставление варягов-руси другим варягам, как одних варяг называли Русью, так других Шведы, Норманны, Англяне и т.д.. Так, в частности, понимал эту фразу Тихомиров М. Н. Так понимал ее и Лихачев, и постарался передать в своем переводе. Лихачев при переводе данного отрывка ориентировался на более понятный и стилистически более выверенный вариант Ипатьевской летописи.
И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, - вот так и эти. (пер. Лихачева)
«идоша за море к Варѧгом̑ . к Руси . сіце бо звахуть . ты Варѧ̑гы Русь . ӕко се друзии зовутсѧ Свеє . друзии же Оурмани Аньглѧне . инѣи и Готе тако и си»
(ПСРЛ т.2)
При этом, чтобы подчеркнуть это противопоставление, Лихачев даже выбросил сіце бо из перевода. Как мы помним, Лихачев придерживался мнения, будто бы норманнист-летописец стремился создать концепцию о том, что было скандинавское племя русь, которое полностью переселилось из Скандинавии на Русь. Собственно под это он и подводил свой перевод этого отрывка. Но такое понимание отрывка далеко не следует даже из списка Ипатьевской летописи, не говоря уже о всех остальных. Фраза сіце бо показывает, что последующий текст является комментарием к термину русь. Далеко не всеми варяги воспринимались как русь. Именно это как раз главное, в этом пояснении, а не противопоставление другим народам. В Лаврентьевском списке это выражено более определенно: «сице бо сѧ звахуть и варѧзи суть - так бо себя зовут и варяги суть». Автор подчеркивает, что себя они сами так называли. И в этом смысл этого комментария. Варягами этот народ называли на Руси, а сами себя они называли «русь». И дальше он просто дает пояснение на примере других народов, без всякого противопоставления, как другие народы называются Шведы. Урмане и т.д. Так же точно понял эту фразу и составитель Троицкой летописи и попытался ее еще более конкретизировать: «к Руси иже сице бо ся зваху ти Русью».
Интересно также, что летописцы пытались исправлять двусмысленные фразы или как-то их конкретизировать. Так видно, что в Ипатьевском списке указано не просто, что русь себя так зовет, а еще раз вставлено слово «варяги», что мол те варяги русь. И нужно было бы ожидать, что если кто-то из летописцев, считал, что речь идет о противопоставлении одних варягов другим, то после «друзии» кто-то бы из летописцев попытался бы вставить «варяги». Тогда однозначно можно было бы сказать, что речь идет о противопоставлении одних варягов другим, и что, по крайней мере, один из летописцев понял текст как противопоставление. Но такого нет ни в одном списке летописи.
Исходя из вышеизложенного можно сделать следующие заключения:
Фраза «к Русı . сице бо сѧ звахуть и .варѧзи суть. ӕко се друзии зъвутсѧ Свое. друзии же Оурмане. Анъглѧне друзıи Гъте тако и си» является, скорее всего, поздней вставкой. Ее не было в первоначальном своде ПВЛ. Также она не зафиксирована в новгородской и псковской традиции. Нет ее и в Никоновской летописи.
Фраза не понималась, как противопоставление одних варяг другим. Скорее смысл этой фразы состоял в том, чтобы пояснить, откуда взялась русь в приложении к варягам. И летописец поясняет, что это их самоназвание и приводит просто примеры названий других народов без всякого противопоставления. Особенно это чувствуется по списку Троицкой летописи.
Вне зависимости от того, как понималась фраза – как противопоставление одних варягов другим, или как пояснение с самоназванием, - она не дает смысла, что варяги, прибывшие с Рюриком, являются скандинавами. И даже если согласиться с так старательно Лихачевым и норманнистами навязываемой точкой зрения, что речь идет о противопоставлении одних варягов другим, получается, что прибывшие с Рюриком варяги-русь точно не шведы, не норманны, не англы и не готландцы. Норманнизму такое противопоставление ничего не дает. Наоборот оно только подчеркивает, что основатель древнерусского государства точно не скандинав (Разве что выдумывать мифическое скандинавское племя русь, переселившееся полностью из Скандинавии в пределы Киевской Руси и не оставившее никаких следов в самой Скандинавии).
Автор, вставивший это пояснение и считавший, что от варягов стала прозываться наша земля Русью, явно не является тем же самым лицом, что и автор(ы) предшествовавших записей в недатированной части летописи. Уже в древности были споры и различные мнения относительно того, откуда произошло название Руси. Борьба различных точек зрения отразилась и в тексте ПВЛ.
Так летописец, считающий, что от варяг произошло название Руси, под 898 годом вставляет пояснение «ѿ Варѧгъ бо прозвашас̑ Роус̑ью» во фразу: «а Словеньскыи ӕзьıкъ и Роус̑кыи : ѡдно єс̑ . ѿ Варѧгъ бо прозвашас̑ Роус̑ью».
Другой же автор, под 882 годом, наоборот, утверждает, и варяги и словены прозвались Русью.
882 г «[и] сѣде Ѡлегъ кнѧжа въ Києвѣ . и реч Ѡлегъ се буди мт҃и градомъ рускими . [и] бѣша оу него Варѧзи и Словѣни и прочи прозвашасѧ Русью» (ПСРЛ т.1)
Но вне зависимости от этих различных точек зрения на происхождение названия Руси, ни те, ни другие авторы летописи не отождествляют варяг со скандинавами. Причем как авторы ПВЛ, так и авторы новгородских летописей. Только автору поздней вставки 862 года можно(и то с большим сомнением) приписать взгляд на варягов, как на собирательный термин для наемников из балтийских народов(а не только скандинавов). Но если мы принимаем именно такой смысл пояснения в статье 862 года, мы автоматически должны признать что, основатель древнерусского государства точно не швед и не норманн. Но скорее всего, даже автор статьи 862 года не считал варягов скандинавами и не использовал этот термин как собирательный для народов балтийского моря.
Таким образом, привлекаемые историками для выяснения, кто же такие варяги, тексты ПВЛ не дают оснований считать варягов скандинавами. Авторы отрывков «А» и «Б» в недатированной части летописи рассматривают варягов как отдельный народ, отличный от скандинавов. Автор отрывка «А» помещает их среди южнобалтийских народов и указывает границы расселения по южному берегу Балтийского моря. Это дает право отождествлять варягов с южнобалтийскими славянами. Первоначальный текст летописи под 862 годом о призвании Рюрика не содержал фразы «к Русı . сице бо сѧ звахуть и .варѧзи суть. ӕко се друзии зъвутсѧ Свое. друзии же Оурмане. Анъглѧне друзıи Гъте тако и си». Собственно без этой фразы, рассказ летописца не дает никаких намеков на этническую природу варягов. Но и этот более поздний редактор, который внес это пояснение в текст, не считал Рюрика и прибывших с ними варягов скандинавами. Нет также и достаточных оснований, утверждать, что редактор статьи 862 понимал под словом «варяги» собирательный термин для народов балтийского моря и противопоставлял одних варягов другим. Тем более нет доказательств, что он использовал этот термин как собирательный именно для скандинавов. Этого не следует ни из одного текста летописей. Замена же в поздних списках летописей варяг на немцев показывает, что летописцы знали с какой территории приходили варяги. Эта территория тогда уже стала немецкой, поэтому и делают летописцы такую замену. Немецкими же стали земли южнобалтийских славян в Померании. Приведенные данные из русских летописей показывают, что русские летописцы не отождествляли варягов со скандинавами, уж тем более, не рассматривали Рюрика и его братьев вместе с остальными прибывшими варягами, как скандинавов, а скорее рассматривали их как другой народ с берегов южной Балтики.
[U1]Шлецер А. –Л., Нестор, III С-Петербург. 1809
[U2]Шлецер А. –Л., Нестор, I, 3, С-Петербург. 1809
[U3]Томсен В. Происхождение древнерусского государства// Из истории русской культуры, т.2, кн.1, 2002
[U4]Карамзин Н. М., История государства российского. Т.1, 3
[U5]Соловьев С. М. Сочинения// История России с древнейших времен, т.1, гл. 3, Москва, 1988
[U6]Соловьев С. М. Сочинения// История России с древнейших времен, т.1, гл. 3, Москва, 1988
[U7]Ключевский В. О. Русская История. Полный курс лекций, т.1, Лекция 9
[U8]Ключевский В. О. Русская История. Полный курс лекций, т.1, Лекция 9
[U9]Шахматов А. А. Сказание о призвании варягов, VIII, С.-Петербург, 1904, стр.50-51
[U10]Приселков, История русского летописания XI - XV вв.
[U11]Лихачев Д. С., Великое наследие// Повесть временных лет.
[U12]Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества в 12-13 веках, Москва, 1982, стр.142
[U13]Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества в 12-13 веках, Москва, 1982, стр.120
[U14]Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества в 12-13 веках, Москва, 1982, стр.121
[U15]Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества в 12-13 веках, Москва, 1982, стр.294
[U16]Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества в 12-13 веках, Москва, 1982, стр.294
[U17]Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества в 12-13 веках, Москва, 1982, стр.298
[U18]Видукинд Корвейский, Деяния Саксов I, 8
[U19]Никитин А. Л. Основания русской истории, Москва, 2001, гл.6